(Глава из сданного в печать второго издания книги «Цех труженик РОФ»)

 «Но память, мой злой господин, всё будит минувшее вновь…»

Цех Рудо-обогатительных фабрик нашего Магнитогорского Металлургического комбината, РОФ! Для посвятивших жизнь железорудному делу звучит по-пушкински: «…так много в этом звуке для сердца…» моего слилось.

Когда-то, в далёком детстве, мы, босоногие дети войны, жившие в бараках у подножья фабричной горы Ай Дарлы, восторженно глядели на эту гору. Там на наших глазах, в военные и послевоенные годы, как грибы, поднимались величественные корпуса обогатительных и агломерационных фабрик. Не думали мы, тогда не гадали, что судьба свяжет нас кровно с этой горой. И навсегда! Годы наши детские прошли в те суровые дни, когда гремящие по желобам этих фабрик рудные потоки превращались в грозное боевое оружие, сломавшее хребет фашистским захватчикам, спасшее Великую нашу державу – Союз Советских социалистических республик, и человечество всё от нашествия фашистских поработителей. Сколько неповторимых коллективов, судеб, уникальных личностей на фабриках этих пронеслось за восемь десятков лет с момента их существования! Если бы оказались здесь летописцы, подобные Дмитрию Фурманову при Чапаеве или Антону Макаренко при детской колонии в Харькове, какую захватывающую поэму читали бы о нас, «рофовцах», потомки! Нам, пришедшим уже на фабрики эти в 50-х годах прошедшего столетия (господи, как время стремительно!), посчастливилось жать руку легендарным первопроходцам обогатительного производства, первыми освоившим переработку руд горы Магнитной. Мы застали и героев тыла, выдержавших нечеловеческое напряжение сил военного времени. Война – жестокая школа жизни.

Хорошо запомнилось, как уже в первые дни войны город наш преобразился в плац военно-маршировочный. Фронтовые офицеры, прибывшие прямо с передовой, с пожарищ жестоких оборонительных боёв за пополнением новобранцами, громко и властно управляли неумелым шагом ещё неоперившихся бесформенных, в буквальном смысле, «бесформенных», т.е. без формы, не переодетых ещё в военную Форму, новобранцев. Да тут ещё и мы, завидовавшие призывникам, сорванцы малолетние, спутывая строй, лезли под ноги марширующим, завтрашним бойцам, коим судьба уже уготовила через считанные дни окунуться в реальный огненный свинцовый шторм. Помнится, как для набора, формирования и срочной переброски призывников к местам уже полыхавших в полную силу на западе боёв в город прямо с передовой прибыли, пропахшие свежей гарью фронтовых пожарищ, совсем молодые, но уже успевшие окунуться в жестокое, кровавое месиво войны, лейтенанты. Большинство из них ещё безусые, но успевшие понюхать реального пороху. Все не по годам суровые и строгие. То тут, то там, где в Магнитке только проглядывались свободные площадки, гремели их громкие, властные окрики и отрабатывался строевой шаг новобранцев. Тревожа горожан, всё чаще и чаще встречаются на улицах уже возвратившиеся с фронта «круто» перевязанные белыми бинтами, в том числе на костылях. Старт войны запомнился и жутким эпизодом, о котором ходили разговоры, и тянет рассказать потомкам. На войне с дисциплиной не шутят! По городу тогда прошла легенда, как в одной из занимавшейся строевой подготовкой группе командир этой группы, довольно немолодой, прибывший с передовой офицер, командированный за пополнением, обратил внимание строя, что один из курсантов вызывающе неоднократно игнорирует приказ остричься наголо. Этот хам демонстративно являлся на подготовку к отправке на фронт не стриженным и гордо фланировал перед строем «одноротников», бритых «под Котовского», своей роскошной шевелюрой. На очередной день построения, не стерпев пренебрежения приказу, офицер на глазах строя, достал из кармана ножницы и решительно «отчекрыжил» у строптивого, его роскошный вихор. В ответ хулиган размашисто бьёт офицера по лицу, сбивая его с ног. Развязка последовала незамедлительно: офицер на глазах строя и, к сожалению, многочисленных зевак пристреливает хулигана их табельного пистолета на месте.

Помнится, как в военные годы на РОФ, как и всюду по стране был период, когда трудились без отпусков и выходных по 12 часов, через 12 часов отдыха. Металлурги Магнитки, как и весь советский народ, перенесли это испытание с честью. Все понимали их героический труд это смерть фашистским оккупантам. Многие тогда, чтобы сберечь силы, предпочитали, не возвращаться домой с работы, а оставаться в цехе до следующей смены своей. Выбрав на фабрике для отдыха укромный потеплее уголок, они отсыпались, завернувшись в телогрейку. Кстати, на восточной стене рудных бункеров 17-го конвейёра «сортировки» РОФ и сегодня, после дождя, полутораметровыми буквами до сего дня просвечивается лозунг с военных лет: «Смерть фашистским оккупантам!».

Ковали победу в тылу большей частью женщины, и очень пожилые мужчины, кому фронт был по возрасту отказан, а также, совсем юные подростки. Мне, восьмилетнему мальчишке той поры, запомнился случай. На остановке «Луговая», (тогда «5-ый участок»), двое парнишек лет по 13 в длиннющих замасленных фуфайках со свисающими рукавами затеяли среди взрослых, ожидавших трамвая, шаловливую свалку. Мальчишки есть мальчишки. К ним подошёл солидный дядя и давай стыдить – «Мы в вашем возрасте так не безобразничали». На что ему другой «дядя» ответил, не менее серьёзно: «Остановись, товарищ, ребята с горы, они только что от токарных станков. Мы с тобой в этом возрасте за станками не стояли. Поклониться надо шалунам этим!». Врубилась эта сцена в память мою детскую тогда навсегда. Как война с нашим голодным босоногим барачным детством быстро повзрослила нас! Отведать лопаты по полной программе здесь на ДОФСР, на сортировке, довелось и мне, 16-летнему студенту практиканту Индустриального техникума. Дело в том, что я, безотцовщина, из-за крайней нужды материальной, на каждую производственную практику оформлялся на рабочее место и о скидке в спросе за работу на возраст не могло быть и речи. Цену куска хлеба в то время я познал сполна. Крепко и запомнилась и моя первая в жизни ночная смена. Оформился я в тот (1950) год заход помошником дежурного слесаря. Да-да, была такая «единица» в штате! Перетаскивал брони, подносил тяжёлый инструмент, помогал клепать транспортёрные ленты. Какой из меня мог быть тогда клепальщик, пацан, неделю, как пришедший в слесари. Кто знает фабрики, только улыбнётся. До сих пор запомнилось, как страшно спать хотелось. При малейших остановках в работе, под улыбки старших, мгновенно клевал носом и засыпал. Казалось, той смене конца не будет. Жил я тогда тут же под горой на «Пятом участке», минут двадцать пешком до дома. Помню до сих пор, как в тот момент просчитывал, что сделаю себе передышку для сна на половине пути за складом рудным, а потом домой, досыпать. Но, после душевой, сон, как рукой сняло. Бодро и весело стало на душе. Молодость есть молодость. Напомню читателю, в дальнейшей колее моей фабричной судьбы одиннадцать беспрерывных лет посменной работы одолел без проблем.

Яркая личность РОФ 30-50-х годов, престарелый практик, начальник смены Михаил Фомич Субочев, помню, поведал нам, молодым, как однажды, перед войной, после рекорда на ПОФ (Промывочно-обогатительной фабрики) промывки одиннадцати думпкар в восьмичасовую смену в управление ГОП съехалось всё комбинатское и городское партийное и советское начальство. Провели на площади у Горного управления по этому поводу митинг, торжественно вручили каждому участнику рекорда по пачке папирос «Казбек». Затем героев дня повезли на автобусе на аэродром, (аэродром тогда, естественно, он мог быть только грунтовым и левобережным), где покатали каждого участника рекорда на двухместном самолете. Мы, потомки тех героев, весело посмеивались: порой даём на ПОФ-1 рекорды за 100 думпкар в восьмичасовую смену, а нас на самолете не катают! Рассказывали ветераны, как в 30-е годы руду от станции «Мост» до станции «Верхняя дробилка» подавали двумя паровозами по три думпкара. Бывало в борьбе за первенство в соревновании работники дробильных фабрик бегали к машинистам паровозов и помогали им кидать уголь в топку, чтобы состав веселее шёл на подъём.

А сколько было на фабриках незаурядных личностей! Сменный дежурный слесарь Хаустов – в деле мастер золотые руки и в то же время непревзойденный юморист, шутник, чисто цеховой Василий Теркин. Дежурный слесарь Андрей Кальченко (фото), что смешил неуёмной ревностью всех подряд сменных мужчин к жене своей, машинисту конвейера Полине, чем страстно забавлял бригаду. Не зря говорят, «бойкому шутнику только попади на язык!». Бригадир, затем машинист насосов, Степан Никифорович Гончарук, белорус, прошедший фронт и плен фашистский. Мудрый, с, не по рангу масштабным мышлением, машинист дробилки «Трайлор» Иван Герасимович Степанишин (фото), тот самый, что тогда многие годы, из года в год, из признания его высокой порядочности и широкого кругозора, единодушно избирался рофовцами председателем цехового комитета профсоюза всего цеха РОФ. Незабвенный мастер производства «Промывки» (так в народе и до сих пор называли ПОФ-1), атлёт сложением могучего борца тяжеловеса, Алексей Поликарпович Шульга (фото). Этот богатырь сделал для себя в душевой персональный душ без подключения горячей воды. Он поведал нам, что, побывав на черноморском курорте, по совету грузинского врача, методом закаливания полностью избавился от прежде смертельно терроризировавшей его многие годы болезни сердца. Рассказывал он и о трагедии, внезапно свалившейся на него, как руководителя бригады, и на коллектив смены, в обстоятельствах, казалось бы, не предвещавших беды. В один погожий день бригада прибыла на автобусе отдохнуть на речной плёс, на уральские заводи. Тогда это было в порядке вещей. Мягкий вместительный автобус на эти дела ГОП (тогда ГРУ) никогда бригадам на коллективные выезды не отказывал. Прибыв на речку, не успели спешиться с автобуса, как одна из девушек бригады, едва окунувшись в речку, попала в промоину и скрылась под водой. Мгновенно достали её, но все попытки восстановить дыхание не удались. Ничего не добившись, бригада положила бездыханное остывающее тело в проход между сиденьями автобуса и возвратилась в город. Можно представить, что пережил коллектив. Был в одной из бригад и более страшный эпизод. Недостаточно обученный практикант техникума, на мою память, по фамилии Подоляк, нарушив бирочную систему безопасности, без пусковой бирки залез в корытную мойку подтянуть лопатки. В этот момент была запущена фабрика. Дальше лучше не описывать…

Легендарный, чрезвычайно степенный начальник смены передовой бригады сульфидной фабрики (СМС) Степан Степанович Михо (фото). Директор Магнитогорского Государственного цирка, почему-то, принимал его за начальника ГОП и всегда предоставлял ему с супругой в цирке бесплатно «правительственную» ложу. А в цирк тогда было билет нелегко раздобыть, цирк всегда битком.

О многих интереснейших личностях можно долго и много вспоминать. Довелось и мне в феврале – марте 1953-го, на время преддипломной производственной практики оформиться в штат РОФ. И поставила меня мастер Карташова (о Марии Михайловне в книге ещё пойдёт речь) машинистом третьей мельницы. Вот так пришлось и мне участвовать в освоении в тот момент вводимой в эксплуатацию фабрики ММС-1. Как гордился я, что мне, юному практиканту, по сути, временному пришельцу, Мария Михайловна доверила этот, тогда самый ключевой и ответственный на ММС-1 пост. Фабрика эта, относительно небольшой участок цеха РОФ, умудрялась давать агломератчикам ежемесячно свыше ста тысяч(!) тонн высококачественного железорудного концентрата. И это в течение многих лет, вплоть до закрытия её с пуском в октябре 1965 года ДОФ-5.

Тяга к своей рабочей семье, стремление быть со своим коллективом вместе и в труде и на отдыхе, были у советских людей отличительной чертой того времени. Редкий выходной день, особенно летом, работники бригады проводили у себя дома. А ведь садоводство тогда уже активно развивалось. Люди, бросая сады свои, коллективно выезжали по выходным в однодневный дом отдыха на Банное озеро, семьями с ночёвками на природу за город – в лес, в горы. Такие выезды и в нашей бригаде были регулярными и зимой и летом. Даже коллективные походы после ночной смены в кинотеатр «Магнит» на премьеру хорошего фильма были у нас традиционными. Никогда не забыть, как, однажды просмотрев премьеру неувядаемого и ныне, фильма «Пёс Барбос…» с участием увековечивших себя Вицина, Никулина и Моргунова, бригада наша, заполонив трамвайный вагон, возвращаясь с киносеанса после ночной смены, к недоумению остальных пассажиров, давилась от смеха, пока трамвайный поезд шёл на правый берег. Было заметно, как остальные пассажиры того трамвая поглядывали на нашу группу с завистью, улавливая в нашем сообществе родственность коллектива рабочих душ.

Даже на каток и на лыжную станцию ММК приходили в выходные дни всей бригадой. И это, не взирая на значительныйй разбег в возрасте, в нашей большой бригаде. Посмотрите фото. Ночевали в палатках у горных ручьёв. Зимой топили печи в арендованных тогда горняками промёрзших лесных избушках. Незабываемые впечатления на всю жизнь оставили такие ночевки в станционном домике ж.д. станции «Касмакты» у Белорецка. Мороз, янтарный воздух, небо ночное, усыпанное яркими звёздами. Суровые, нависшим снегом утяжелённые, высоченные сосны над головой. Мороз и тишина, звенящая тишина вокруг! Сказка! Остановись мгновение! Прошло уж более полувека с той поры, но не уходят из памяти счастливые лица моих «однобригадников»: Ивана Ефимовича Лукина, Степана Михайловича Завьялова, Ирочки Зельской, Люды Ворониной-Ольховской, Володи Ольховского, супругов Мальковых, супругов Шибико, Наденьки Иконниковой, Володи Тетерина, Васи Тюрина…, всей той «Первой» моей бригады ПОФ-1 «пятидесятых» «шестидесятых» прошедшего столетия. К сожалению, завораживающие мгновения звёздной морозной той ночи, что тогда довелось испытать, не повторились больше в жизни никогда. Не будет их, видимо, и впредь. Что уж прятаться, жизнь вся за спиной.

Не меньшую романтику, как ни странно, представляли выезды бригад в выходные дни на уборку овощей или на прополку. Это был радостный труд. Никто не сетовал. Работа в выходной день на государство никого не удручала. Ведь это так необычно трудится не в мокрых тесных стенах фабрики, а на лоне природы, на солнышке, порой при ветерке и под дождичком. Отчитавшись о выполнении сельского задания, домой бригада, как правило, не спешила. Стелили коврики, «грелись». С хорошей закусочкой, с песнями! После сырости душной фабричной, наслаждались ароматом раздолья полей, любовались неповторимой красотой речных заводей уральских. Ширь, наша российская, луга заливные, где мы, расслабившись и теряясь в зарослях, в высокой траве душистой, самозабвенно распевали задушевные советские песни. Слава богу, они нынче не искоренились властью и не заменились совремённой «попсой», несмотря на смену в России режима, и до сего дня. А яркие ежегодные майские и ноябрьские демонстрации с духовыми оркестрами. Кстати, РОФ, среди всех цехов ГОП единственный, имел свой собственный самодеятельный духовой оркестр, чем «рофовцы» очень гордились. 1-го мая и 7-го ноября, праздничные демонстрации переходили в эти дни в весёлые всенародные гулянья по всей нашей, тогда Великой стране – СССР. Кстати, большинство фотографий в этой книге о РОФ отсняты именно на тех праздничных демонстрациях. Праздники Советские Великие, возможно ли их позабыть! Вечером гости, соседи, родные, за добротно накрытым столом. Всё это было, и было оно светлое, радостное. Сверхбогачей среди нас, советских людей, тогда не существовало. Какими-то особыми были тогда для нас и небо, и воздух и простая народная речь, и песни задушевные советские. К сожалению, сегодня эти праздники бесцеремонно отобраны у нашего народа. Всё осталось там, в СССР. Но, не сомневаюсь, не навсегда это! Вспоминая детство своё и юность, могу утверждать, девиз, «детям всё лучшее», не был пустым звуком. В ту эпоху, суровую и героическую у руля нашего государства социалистического - СССР беспрерывно, тридцать лет стоял Сталин. Кроме него, никому другому из наших постсоветских правителей, что руководили после него, не был отпущен самим богом такой дар любви к России, к нам, тогда детям. Мы, советские дети той поры, жили под надёжным крылом: нас берегли, охраняли от дурного. О наркомании в нашей стране, тогда «широкой стране моей родной», которая называлась СССР, никто в советские годы понятия не имел. Нас, детей советских, учили и берегли, всё лучшее отдавали нам. Излагая это, я учитываю и тяготы военного лихолетья. Сможет ли ныне Россия защитить от ревизии своё прошлое, если клевета на это самое прошлое в обязательном порядке, усилиями властей, сегодня изучается в школе? Дошло даже до того, что детей наших изо дня в день, по настоянию некоей заокеанской дамы, то бишь, вдовы Солженицына, в школьной программе стали «пичковать» «Гулагом».

   Мне и ещё здравствующему поколению моему, довелось познать не менее десяти последующих первых лиц нашего государства. Можем сопоставить. Получается, что рядом с этим выдающимся политиком, великим государственником, талантливым полководцем и глубоким мыслителем-теоретиком, что достойно возглавлял великое государство СССР 30 лет, поставить некого! Сталин жил во времени суровом и жестоком, поэтому оценивать его деятельность надо только с позиций того времени. Не надо забывать, что в истории человечества, в её самый трагический момент случилось так, что на него лично, в конечном счёте, легла неразделённая ответственность перед советскими народами, перед миром всем, за исход всемирно-исторической битвы с фашистским зверем. К горечи нашей, сегодня поколения, в первую очередь дети наши, усиленно «пичкуются» «никито-михалковыми», и подобными, теми, кто в своей «кипучей» деятельности ставят рекорды изощрённого оскорбления советской эпохи и в слепой неприязни вождя. Вздохнул и смог возгордиться лидером своего государства лишь впервые за последние четверть века: за защиту Сноудена, за возврат Крыма, поддержку Донбасса, военную защиту Сирии. Так держать, Владимир Владимирович!

Но…, возвратимся на землю. О наших, «первой бригады», экскурсиях по переделам ММК, по другим знаковым местам города. Мы и не подозревали ранее, как прекрасен и разнообразен наш комбинат. Проходя по верхним мостикам, прежде неведомых нам, горнякам цехов, ММК мы с замиранием слушали экскурсоводов, как правило, ключевых руководителей доменного, мартеновского, прокатных переделов, ТЭЦ, ЦЭС и др.

1964 год, июль. Прознав, что наша «первая» бригада ПОФ-1 такая активная и любознательная, нас однажды приглашают на экскурсию на(!) мясокомбинат, на городской холодильник (хладокомбинат) и даже на детальное ознакомление с технологией изготовления жигулевского пива на Магнитогорском пивзаводе. Запомнилось, как в тот день, наугощались в этих заведениях мясными копчёными деликатесами и роскошным обедом с гуляшом в рабочей столовой мясокомбината, где за копейки подают вкуснейшего тушёного гуляша, словно суп, полную суповую тарелку. Крепко запомнилось, как тогда, налакомившись вкуснейшим сливочным мороженным на хладокомбинате и замечательным пивом «Жигулевским» на пивоваренном заводе юная девушка нашей бригады Ираида Зельская, шутя, воскликнула: «День прожили в коммунизме!». Она и сегодня, та девушка, спустя полвека, с восторгом вспоминает те дни. Если кто не верит правдивости моих воспоминаний, может удостовериться – многие из названных в книге этой мной «персонажей» и сегодня живы, правда, не совсем, как и автор, здоровы.

И…, почти по-пушкински, «вновь я посетил тот уголок…». Август 2010-й. Уголок детства города моего, где моя рабочая смена, тогда в 1964-м, провела описанный сказочный и, почти «при коммунизме», райский день, ныне схож с древним, недавно открытым в южноамериканских джунглях, городом племени ацтеков. Былой, в 50-70-х годах прошедшего столетия. Один из крупнейших мясоперерабатывающих комплексов Южного Урала, сегодня разрушился полностью и напоминает Брестскую крепость 1945 года. Былые левобережные мясокомбинат и хладокомбинат проросли сквозь этажи коряжистым клёном, даже въездные ворота лесом заросли. Грустная картина. И, кажется, совсем ещё недавно, влюблённый в своё дело механик того холодильника, подняв когда-то, в том 1964-м году нас, экскурсантов, на просторном грузовом лифте в морозильные камеры, самозабвенно рассказывал в искрящейся от мороза ауре об устройстве своих холодильных установок. Замерзали уши, мы беспрерывно прыгали - окоченели ноги, а он всё продолжал и лукаво улыбался. Представляете, в камере минус 22, на улице в тот день плюс 30. Напомнили мне эти места и моё далёкое голодное военное и, в первые послевоенные годы, детство. Здесь когда-то я, 12 летним подростком, в летние школьные каникулы нанимался разнорабочим-подёнщиком и вкалывал наравне со взрослыми. Зарплата - 3 килограмма мясной обрези за день тяжелейшего физического труда. «Обрезь», это свисающее с рёбер низкосортное мясо, обрезаемое при обработке туш. Но… «голод не тётка…». Устроиться на тот «подённый» труд, даже на один день, было не просто - выручал сосед по двору, что был авторитетным рабочим мясокомбината. Мы с мамой моей были безмерно счастливы, когда я возвращался с этой «подёнки» с котомкой свежей говядины.

И снова вернёмся на РОФ… Вспоминаются забавные и другие моменты нашей сменной жизни на РОФ. Был у нас в бригаде всеобщий любимец дежурный слесарь Миша Крячук. Симпатичный паренёк, удивительно добродушный и всегда с юмором (фото). Кстати, он и, спустя полвека, оставался таким же. На заслуженный отдых уже с должности главного механика ПОФ-1. К сожалению, в 2010-м Михаила не стало. Главное достоинство Михаила Нестеровича – у него на редкость умелые, золотые руки. Крячук мог делать всё. Ему что ленту клепать, что дробилку разбирать, что сваркой орудовать, что резаком «рассекать» – всё по высшему классу. Всем в бригаде помогал. Всех, кто слесарным мастерством послабее, учил, поднатаскивал, даже в мелочах помогал. Помню, начальник смены, светлой памяти, Анатолий Филиппович Полтавский его журил – ты девчат балуешь, они у тебя скоро ключ в руках держать разучатся! Автомобильной техникой тогда особо не баловали, спасала закреплённая за фабрикой лошадка с телегой. Был у нас в бригаде машинист Демиденко, очень рассеянный. И повёз как-то Лёня на лошадёнке решётки для грохотов. С лошадью справляться, естественно, не умел. Распряглась она у него, разхомуталась. Бежит Лёня к сигнальной кнопке и давит семь сигналов. Это значит, дежурного слесаря вызывает. Прибегает Крячук: «Что случилось?!»

- Лошадь распряглась.

- Ты чудак что-ли? Я ведь слесарь, не конюх! Ну ладно, считай, тебе повезло, я из деревенских. И тут же, к всеобщему изумлению, у всех на глазах, заправски восстановил упряжку.

Другой случай из производственных воспоминаний, к сожалению, тут уж не забавный. Конец ночной смены. Рано утром, часов так в полседьмого, заходит в мой кабинет начальника смены начальник цеха Василий Васильевич Булычев:

- вопрос – сетки на грохотах целы?

- отвечаю – целы.

- проверял?

- проверял.

- пойдём, посмотрим.

Остановили фабрику. Проверили – сетки проношены, с дырами.

- ?

- Поверил машинисту.

- Не дорос ты, молодой человек, видимо, до начальника смены!..

Я залился краской от стыда. Воспитал меня Василий Васильевич в ту минуту на всю жизнь. С тех пор, на каком бы посту не трудился, где бы я не работал, любую обстановку всегда прощупывал собственными глазами. Напомню: состояние сеток тогда на грохотах перегрузки ПОФ напрямую влияло на забивку шламопровода пульпонасосной станции и, естественно, на простои всех мокрых фабрик РОФ.

До сего дня «мой злой господин» - память хранит тёплые воспоминания о родной 1-й бригаде Промывочно-обогатительной фабрики. С этой бригадой я начинал ещё в 1956 году при 3-х бригадном графике, с ней и перешёл на 4-х бригадный, что действует на ММК до сего дня.

Как мне повезло тогда с коллективом! Так уж было судьбе угодно: возвратившись с армейской службы 11 декабря 1955-го, я приступил к работе в этой бригаде и, отработав с ней беспрерывно одиннадцать(!) лет, в такое же число - 11 декабря 1966-го попрощался с цехом, со ставшим мне за те годы родным коллективом. Далее приказом по комбинату я был переведен главным инженером на новый пусковой объект комбината – Доломито-обжиговый завод (ДОЗ). Судьба моя производственная с того дня потекла совсем по другой колее. Были у нас в той «Первой» бригаде люди самые разные, но, слава богу, не было подлых. Мелкие размолвки не в счёт. Нравственная атмосфера в том нашем рабочем коллективе была самая чистая. Это ли не счастье! Мы в корне своём советские люди. Мы такими взращены с детских лет своим советским коммунистическим государством. С пелёнок! Для нас, тогда людей советских, всегда было самое сладкое слово – коммунизм. Для меня лично это слово никогда не имело понятия, как сплошная «объедаловка», «почивание». В грёзах моих было это не материальное изобилие. Даже не просто справедливость. Это, на мой взгляд, была, прежде всего, доброта во всём, любовь человека к человеку, романтизм. Всегда мечтал об обществе, где бы никто и никогда не хотел бы стать господином. Однако, простите, снова отвлекся.

Продолжим воспоминания. Запечатлелось, как мне тогда казалось, у нас в бригаде были особенные женщины. Они отличались тем, что прекрасно владели управлением самых сложных, опасных и дорогостоящих обогатительных аппаратов, таких как скрубберы, бутары, щековая и конусная дробилки и др. Я, как начальник смены и ответственный за всё, происходящее в смене, при необходимости, смело доверял этим женщинам агрегаты, казалось бы, одной своей исполинской мощью предназначенные для мужского обслуживания. Металлурги это знают. Особо владели таким универсализмом в бригаде, в основном, зрелые, как по возрасту, так и по производственному мастерству Рая Копылова, Катя Тращенко и, из молодёжи: Нина Чеканова, Ира Зельская, Надя Иконникова, Мая Чумакова (Ражина), что к горечи всеобщей нашей в последствии погибла от руки мужа - садиста.

По национальностям у нас в бригаде был сплошной «интернационал». Была очаровательная эстонка машинист конвейера Аня (Айно) Роос, со своим красивым певучим прибалтийским акцентом. Были украинцы, татары, башкиры, молдаванин, другие. Был даже болгарин Ян (Яник) Ташков, который, полюбив русскую девушку, студентку Магнитогорского пединститута, женился на ней, получил квартиру на ММК и навсегда укоренился магнитогорцем. Оставил он Родину свою, солнечную Болгарию. Любовь есть любовь, что поделаешь… В Магнитку он попал случайно – с большой группой специалистов болгарских в 60-х, что возводили тогда на ММК новый прокатный стан. Ян до своей кончины жил с болгарским паспортом, заложив в нашей славной Магнитке корни братского болгарского славянского народа. Теперь сын его и дочь эти болгарские корни на суровой земле уральской закрепили. К горечи нашей, прожил Ян на белом свете немного, всего 53 года. «Отпахав» годы на ПОФ-1 мало кому удалось сохранить здоровье. Сырость, сплошной фейерверк водяной и в жару и в зимнюю стужу, очистка завалочного бункера на открытом воздухе, постоянная работа в резиновых сапогах, здоровье людей крепко подрезали. Было в бригаде у нас и много белорусов – представителей братского славянского народа Белоруссии. В числе их Кирилл Семёнович Казарчук, был фронтовик, плен фашистский прошедший, Степан Никифорович Гончарук. В бригаде нашей большой сменной, как и во всей тогда необъятной стране советской - СССР, среди товарищей по труду никто никогда не замечал и не вспоминал, к какой национальности кто принадлежит.

Мне было легко работать потому, что подопечные мне в бригаде мастера и бригадиры, в знании дела, в мастерстве производственном далеко превзошли статус свой бригадира и мастера. Это Владимир Тетерин, Василий Тюрин, Иван Умнов. Каждый из них прекрасно мог самостоятельно вести сменное производство и в знании дела, не уступая своему начальнику смены. И сегодня, спустя полвека моя глубокая благодарность и низкий поклон им.

Коллектив тот зримо и незримо все годы жизни моей дальнейшей всегда где-то был рядом и, думаю, он продолжал, определять и формировать дальнейшую судьбу мою и характер мой, в т.ч. и сегодня. Провёл я в мире том чистейших человеческих отношений свои молодые самые счастливые годы. Среди рабочих я рос, оперялся и учился работать. После «сменного» жизнь моя производственная продолжалась ещё более тридцати лет, но текла она совсем по другой колее. Было бы верхом несправедливости опустить в своём жизненном описании десятилетний путь, прошедший в подлинно горячем - Агломерационном цехе нашего комбината. Цех этот, подлинно горячий, заслуживает своей отдельной поэмы. Но это уже другая история… Найти бы только «Дмитрия Фурманова» или «Антона Макаренко».

К сожалению, в дальнейшем, в отличие от того первого, коллектива моего рабочего, другого типа «людишек» на верхних этажах должностной иерархии в вехах последующих жизненных моих встречалось. Сегодня, в преклонных годах, оглядываясь назад, ещё и ещё раз убеждаюсь - чище и благороднее общества рабочего человека, общества рабочего класса другого общества не существует. Менталитет советский, заложенный коммунистическим семидесятилетием нашего советского государства, во всём ВЕЛИКОМ многонациональном СОВЕТСКОМ народе укоренился, к счастью, навсегда и будет веками неистребим. Тщетны потуги нынешней антисоветской пропаганды, в коей царствует ложь. К горечи нашей, рвение нынешних властей наших очернить эпоху, заложенную Лениным и Сталиным не иссякает. Ещё и ещё раз на каждом шагу убеждаюсь в правоте известной ленинской формулировки: «Ложь есть способ выживания буржуазного общества».

   Георгий Якименко, Ветеран Магнитогорского Металлургического комбината, Ветеран подразделений особого риска.

8.10.2015 г.

• < Назад
• Вперёд >